В 1930-х годах внешняя политика Польши основывалась на поддержании баланса в отношениях с двумя соседними державами. Мир с Советским Союзом призван был гарантировать Польско-советский договор о ненападении от 25 июля 1932 года (договор был подписан сроком на 3 года, но уже 5 мая 1934 года он был продлён до конца 1945 года). С Германским рейхом, в свою очередь, 26 января 1934 года была подписана Декларация о неприменении силы сроком на десять лет. Тем не менее, заключенные международные соглашения не защитили Польское государство от вторжения со стороны обоих соседе й-захватчиков.
Подписанный 23 августа 1939 года в Москве министром иностранных дел Германии Иоахимом фон Риббентропом и его советским коллегой Вячеславом Молотовым Договор о ненападении вместе с приложенным к нему секретным дополнительным протоколом разделил зоны влияния и распорядился независимостью суверенных государств. Для Польской Республики это по сути означало четвертый раздел. 31 августа 1939 года в Польше была объявлена всеобщая мобилизация на случай войны с Германией.
1 сентября немецкие войска нанесли удар по Польше. С объявлением Великобританией и Францией войны Третьему рейху польско-германский конфликт перерос во Вторую мировую войну. В течение первых двух недель боевых действий Советский Союз сохранял видимость нейтралитета. Утром 17 сентября 1939 года Красная армия вторглась на территорию Польши на всей протяженности восточной границы, осуществляя на практике вышеупомянутый договор, заключенный между Гитлером и Сталиным.
Польская концепция обороны против Германии провалилась, ведение же войны на два фронта оказалось невозможным. Внезапность происходящего, приказ главнокомандующего маршала Эдварда Рыдз-Смиглы избегать боев с большевиками и эвакуироваться в Венгрию и Румынию стали одними из причин, по которым солдаты и офицеры Польской армии массово попадали в советский плен. Вместе с тем польские власти признали, что Польша находится в состоянии войны с СССР.
Польские военнопленные в советском плену
К концу сентября 1939 года в советский плен попало 240–250 тысяч польских солдат (включая 8,6 тысяч офицеров) и представителей других силовых структур: пограничников, полицейских, тюремных охранников и т.д.
Не имея возможности содержать такое количество военнопленных, советские власти после разоружения освободили рядовых и унтер-офицеров белорусского и украинского происхождения, а остальных поместили в специально созданные десять лагерей для военнопленных, находившиеся в ведении Народного комиссариата внутренних дел СССР (НКВД).
В связи с тем, что переполненность лагерей сохранялась, советские власти решили в октябре и ноябре 1939 года освободить большинство рядовых и унтер-офицеров польского происхождения, проживавших на территориях, оккупированных СССР. Затем на основании соглашения об обмене пленными Третьему рейху были переданы жители земель, оккупированных его армией. Взамен Германия передала Советскому Союзу находящихся у нее в плену польских солдат с территорий, аннексированных СССР, – преимущественно украинской и белорусской национальностей. Осенью 1939 года в плену оставалось около 26 тысяч рядовых и унтер-офицеров. Их отправили в трудовые лагеря для военнопленных: Ровенский, Криворожский, Елено-Каракубский и Запорожский.
Другие пленники, в основном, офицеры, в количестве около 8,6 тысяч человек, были сосредоточены в двух лагерях – Козельске Смоленской области (сейчас Калужская область в России) и Старобельске Ворошиловградской области (в настоящее время Луганская область в Украине). В свою очередь, полицейских, жандармов, тюремных работников, солдат корпуса пограничной охраны (КОП) и пограничной стражи, госслужащих, военных осадников (поселенцев), раскрытых агентов разведки и контрразведки в количестве около 6,500 человек направили в лагерь в Осташкове Калининской области (в настоящее время Тверская область в России).
В то же время на захваченных территориях Польши советские власти приступили к широкомасштабным репрессиям. Производился арест по политическим причинам – в основном, должностных лиц польского госаппарата (включая также офицеров и полицейских, которые не были захвачены в плен), интеллигенции, членов политических партий и общественных организаций, промышленников, землевладельцев, торговцев, деятелей культуры, лесников, а также лиц, пойманных при пересечении границы, и других «врагов советской власти». Число арестованных оценивается в 108–112 тыс., а число умерших и убитых – ок. 25,6 тыс. (включая жертв Катынского преступления, содержавшихся в тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии). Кроме того, на оккупированных территориях были осуществлены четыре депортации, в результате чего вглубь СССР было отправлено около 320 тыс. поляков.
Поляки – военнопленные Козельска
В 1923 году советские власти закрыли монастырь. На его территории была устроена лесопилка, а в скиту – дом отдыха им. М. Горького для сотрудников НКВД. Польские военнопленные попали сюда после захвата Советским Союзом восточной части Польши. Первый транспорт с военнопленными был отправлен в Козельск 20 сентября 1939 года. Начальником лагеря был армейский капитан Василий Королев.
В разоренных монастырских зданиях Козельского лагеря по состоянию на 1 декабря 1939 года содержалось в общей сложности 4594 человека, среди которых находился контр-адмирал Ксаверий Черницкий, были также четыре генерала: Бронислав Богатеревич, Хенрик Минкевич, Мечислав Сморавиньский и избежавший гибели Ежи Волковицкий, 24 полковника, 79 подполковников, 258 майоров, 654 капитана, 3420 других офицеров и 7 военных капелланов. Семьдесят процентов узников были офицерами запаса – представителями польской интеллигенции, в частности, профессора, врачи, юристы, инженеры, учителя, журналисты и многие другие. В Козельске содержалась единственная женщина, расстрелянная в Катынском лесу – летчица, подпоручик Янина Левандовская, дочь генерала Юзефа (Иосифа) Довбор-Мусницкого.
Козельский лагерь, как и другие лагеря для польских военнопленных, не был готов принять такое большое количество людей. В плохо отапливаемых помещениях было тесно. Из-за нехватки воды и чистящих средств людей донимали клопы и вши, уборных не хватало, а те, что были, никто не чистил и не дезинфицировал. Узники спали вповалку на двухъярусных нарах, часто без сенника и подушек. Со временем они окрестили отдельные постройки забавными названиями. И так генералы жили в «Бристоле», а майоры – в «Доме престарелых». Бывшая церковь превратилась в «Индийскую гробницу», был также «Отель у вши» на «площади Нищеты», «Цирк», «Филармония», «Шанхай» и «Гимнастические джунгли».
Дневной паек пленного составлял 800 г хлеба, 30 г сахара, порцию каши на завтрак и супа на обед. Мясо, рыбу и овощи давали нерегулярно. Раз в неделю офицеры получали запас чая, махорки, спичек и мыла. Тяжелые лагерные условия приводили к тому, что пленники страдали заболеваниями легких, пищеварения, у них развивались ревматизм и авитаминоз. Медицинскую помощь в лагере оказывали сами военнопленные – те, кто был медиком по образованию.
На содержавшихся в лагере польских офицеров распространялись правила, запрещающие, среди прочего, покидать его без разрешения, а находиться можно было только в том помещении, к которому они были приписаны. После наступления темноты запрещалось покидать бараки, в которых всю ночь должен был гореть свет. Также строго запрещалось проявление религиозных и патриотических чувств, организация встреч, игра в карты. Среди узников выбирались лица, ответственные за чистоту и порядок. Был назначен старший офицер лагеря – полковник Рышард Малиновский. С ноября 1939 года военнопленным разрешалось вести переписку, подвергавшуюся цензуре.
Специальное подразделение НКВД, действовавшее в лагере, отвечало за ведение оперативного учета, а также за агентурно-информационную сеть среди пленных. В лагерь был направлен майор госбезопасности Василий Зарубин. Культурный, начитанный, владевший иностранными языками, с многолетним опытом работы за границей, он был полной противоположностью необразованным и невежественным лагерным сотрудникам НКВД. Зарубин был единственным работником лагеря, которому пленники отдавали честь. Несмотря на все его усилия, в том числе выделение заключенным книг из собственной библиотеки, ему удалось завербовать всего несколько десятков военнопленных из нескольких тысяч, содержащихся в Козельске. Вероятно, именно его доклад помог Берии принять решение об уничтожении поляков, содержащихся в лагерях в Козельске, Осташкове и Старобельске.
В лагере также проводилась политико-просветительская работа в духе коммунистической пропаганды, прославляющей достижения Советского Союза. Через громкоговорители транслировались радиопередачи из Москвы, организовывались беседы и лекции. Узники имели доступ к советской прессе, а также могли пользоваться библиотекой бывшего дома отдыха. В клубе демонстрировались фильмы, в т.ч.: «Александр Невский», «Волга-Волга», «Мать», «Чапаев».
Как заметил один из выживших узников Козельского лагеря – поручик Станислав Свяневич, а в гражданской жизни выдающийся советолог, профессор экономики и права: «Козельск можно рассматривать как своего рода учреждение для изучения менталитета и свойств людей другого склада, которых Советский Союз смог заполучить в 1939 году благодаря союзу с Гитлером».
Оперативная деятельность и политработа, предпринятая НКВД в лагере, не принесла ожидаемых результатов. Согласно сводкам НКВД, польские военнопленные испытывали враждебные чувства по отношению к Советскому Союзу, заявляли о своем желании вести борьбу и освободить свою родину от обоих оккупантов. Они засыпали комендатуру лагеря прошениями, в которых требовали отправить их обратно в Польшу или в одну из нейтральных стран. Лишь немногие заявляли о своей готовности сотрудничать с советскими властями.
Пленники бойкотировали установленные в лагере правила, рассматривая их как часть советской идеологической пропаганды. Вопреки запретам они праздновали польские государственные и религиозные праздники. Духовенство проводило тайные богослужения. В лагере также находились и те, кто исповедовал православие, иудаизм и протестантизм. Среди узников было принято посещать богослужения других конфессий. Запрет на празднование Рождества и вывоз 23 декабря 1939 года из лагеря священнослужителей всех вероисповеданий вызвал массовое возмущение. В Козельске остался лишь один военный капеллан, находившийся на тот момент в карцере – майор Ян Зюлковский.
Узники занимались самообразованием, организовывали незаконные чтения и лекции видных специалистов, находящихся в лагере. Тематика охватывала широкий спектр знаний – от теогонии древних греков, литературного творчества Стефана Жеромского до сведений о бальзамировании трупов. Действовали курсы иностранных языков. В Козельске была также своя библиотека, созданная самими солдатами из книг, взятых на войну. Нелегально издавались газеты «Monitor» и «Merkuriusz». Частью лагерной жизни стали «устные сводки», подготавливаемые ежедневно на основании новостей и газетных статей.
В лагере организовывались хоры, работали музыкальные и театральные коллективы. Также большой популярностью пользовались выступления известного сатирика из Познани, подпоручика Тадеуша Хернеса. В свободное время пленники играли в шахматы, карты и даже организовывали спиритические сеансы.
Ликвидация Козельского лагеря военнопленных началась 3 апреля 1940 года. В тот день первый транспорт, состоящий из 74 польских офицеров, был отправлен в Гнездово, а оттуда в Катынский лес. В апреле отправка транспортов с военнопленными проводилась почти каждый день. Последний узник покинул лагерь 20 мая. Военнопленных в Смоленск и Гнездово сопровождал 136-й отдельный батальон конвойных войск НКВД СССР, дислоцированный в Смоленске.
Преступление
5 марта 1940 г. Политбюро Центрального Комитета Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков) (ЦК ВКП[б]) приняло решение о том, что дела 14,7 тыс. человек, находящихся в лагерях для военнопленных в Козельске, Старобельске и Осташкове, а также дела 11 тыс. арестованных и находящихся в тюрьмах «западных областей Украины и Белоруссии», должны рассматриваться в особом порядке «без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения», с применением к ним высшей меры наказания – расстрела.
Основанием для решения Политбюро ЦК ВКП(б) послужила подписанная наркомом внутренних дел СССР Лаврентием Берией записка генеральному секретарю ЦК ВКП(б) Иосифу Сталину, в которой он предлагал расстрелять польских военнопленных и заключенных, поскольку «все они являются заклятыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю». Записка содержит четыре собственноручные подписи «за» членов Политбюро ЦК ВКП(б): Иосифа Сталина, Климента Ворошилова, Вячеслава Молотова и Анастаса Микояна, а также пометку на документе о поддержке предлагаемых мер Михаилом Калининым и Лазарем Кагановичем.
Рассмотрение дел и принятие решения было возложено на специально созданную тройку НКВД СССР в составе: первого заместителя народного комиссара внутренних дел НКВД СССР Всеволода Меркулова, заместителя народного комиссара внутренних дел НКВД СССР Богдана Кобулова, начальника 1-го спецотдела НКВД СССР Леонида Баштакова. Отправка осужденных проводилась на основании присылаемых из Москвы списков-нарядов, которые фактически являлись смертными приговорами. Первые три документа с фамилиями 343 человек поступили в Осташковский лагерь 1 апреля 1940 г.
В подготовке и совершении преступления непосредственно участвовали 125 сотрудников НКВД, которые 26 октября 1940 г. секретным приказом № 001365 были награждены Берией денежными премиями «за успешное выполнение специальных заданий» в размере месячного оклада или суммой в 800 рублей.
Отсутствие полного доступа к документам о Катынском преступлении, хранящимся в России, означает, что до сих пор неизвестно окончательное количество жертв и их личные данные. Исследователи установили, что в рамках преступного решения были уничтожены 4415 узников Козельского лагеря (захороненных в Катынском лесу под Смоленском, примерно в 2 км от железнодорожной станции Гнездово), 6295 узников Осташковского лагеря (расстрелянных в Калинине в подвале управления НКВД и захороненных в лесу в Медном) и 3820 узников Старобельского лагеря (расстрелянных в подвале управления НКВД в Харькове и захороненных на окраине города, в 1,5 км от села Пятихатки).
До сих пор неизвестны все подробности преступления, совершенного в отношении польских военнопленных из Козельска. Известно лишь, что часть из них была убита в Катынском лесу, о чем свидетельствуют дневники, найденные в ямах смерти, включая дневник Адама Сольского, а также донесение Станислава Свяневича. Открытым остается вопрос, сколько из них было убито около ям в самом лесу, а сколько на близлежащей даче НКВД. Какая-то часть узников могла быть расстреляна во внутренней тюрьме НКВД в Смоленске. Полная картина преступления скрыта в недоступных до сих пор документах, хранящихся в российских архивах.
После ликвидации трех лагерей выжили 394 человека. Значительная часть из них – это были военнопленные, передать которых просили посольство Германии и Литовская миссия в Москве, по просьбе их родственников в оккупированной Польше. Кроме того, в числе выживших были завербованные агенты, люди, которые выразили готовность воевать вместе с СССР, или те, чьи знания были сочтены нужными. Помимо этих 394 человек, выжила часть офицеров, арестованных во время пребывания в лагерях и доставленных в Москву в тюрьму НКВД на Лубянке.
В рамках Катынского преступления были также убиты, по меньшей мере, 7305 человек, находившихся в тюрьмах на восточных территориях Польской Республики, аннексированных Советским Союзом. В 1994 г. Служба безопасности Украины передала Польше так называемый «украинский список», в котором представлены имена 3435 заключенных, доставленных из Львова, Ровно, Луцка, Тернополя, Станиславова (в настоящее время Ивано-Франковск) и Дрогобыча в Киев, Харьков и Херсон и там убитых. Несмотря на усилия польских властей, до сих пор не известны личные данные 3870 заключенных из так называемого белорусского списка, убитых, предположительно, в Минске, куда они были доставлены из Бреста, Пинска, Барановичей и Вилейки.
Совместно с расстрелом польских военнопленных и заключенных в 1940 г., советские власти депортировали в Казахстан на 10 лет их семьи, находившиеся на оккупированных СССР восточных территориях Польши.
Пропавшие без вести
С конца марта 1940 г. родственники и близкие перестали получать письма от польских военнопленных, содержавшихся в Козельске, Старобельске и Осташкове. Долгие годы их считали пропавшими без вести на территории СССР и с надеждой ждали в Польше.
После нападения Германии на Советский Союз польское правительство в изгнании возобновило дипломатические отношения с СССР, фактически отказываясь от позиции, что оба государства находятся в состоянии войны. Заключенный 30 июля 1941 года обоими правительствами договор, нормализовавший отношения, т.н. договор Сикорского-Майского, среди прочего предусматривал освобождение плененных и сосланных польских граждан и объявлял о формировании польской армии в СССР.
Из отдаленных тюрем, лагерей и мест ссылки в Татищево, Бузулук и Тоцкое стали прибывать желающие присоединиться к польским вооруженным силам в СССР во главе с генералом Владиславом Андерсом, содержавшимся до этого во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке. Тревогу вызывало отсутствие среди прибывающих офицеров. Уполномоченный по розыску пропавших офицеров, выживший военнопленный из Старобельска, писатель и художник, ротмистр Юзеф Чапский собирал сведения о находившихся в СССР поляках и запрашивал у властей информацию об их судьбе. Когда 3 декабря 1941 года польский премьер-министр Владислав Сикорский и генерал Андерс подняли в личной беседе со Сталиным вопрос об исчезновении офицерского состава, то в ответ услышали, что офицеры «бежали в Маньчжурию».
Открытие захоронений
13 апреля 1943 года радиостанция «Радио Берлин» передала сообщение об обнаружении массовых захоронений польских офицеров в Катынском лесу. Столкнувшись с поражением на Восточном фронте, Германия решила использовать это преступление в пропагандистских целях, пытаясь расколоть антигитлеровскую коалицию и убедить международное сообщество присоединиться к борьбе против Советского Союза. Эксгумация могил польских военнопленных проводилась под руководством профессора Герхарда Бутца, директора Института судебной медицины и криминалистики Университета Бреслау (Вроцлав). Вскоре в немецких газетах, издаваемых на польском языке на оккупированной рейхом территории, стали появляться списки с именами опознанных жертв, а на улицах городов появились пропагандистские плакаты.
Сталин, сразу объявил, что это провокация – ему вторили подчинявшиеся ему польские коммунисты. 28 апреля 1943 года в газете «Известия» польская коммунистка Ванда Василевская обвинила в совершении преступления Третий рейх, то же самое сделало несколько дней спустя руководство Польской рабочей партии.
Желая предать международной огласке убийство польских военнопленных, немцы пригласили Международный комитет Красного Креста (МККК) провести эксгумацию и расследовать обстоятельства убийства. Одновременно запрос в МККК направило польское правительство, что послужило для Сталина поводом обвинить его в сотрудничестве с Третьим рейхом и принять решение о «разрыве отношений с польским правительством». Кроме того, Москва отказалась участвовать в работах МККК.
Для изучения обстоятельств преступления в Катынском лесу Германия пригласила ведущих специалистов в области судебной медицины со всей Европы, которые полностью подтвердили, что преступление было делом рук СССР. Одновременно с этим в Катыни, с ведома и согласия польского правительства, действовала техническая комиссия Польского Красного Креста (ПКК) под руководством Казимежа Скаржиньского. Удалось идентифицировать 2733 из более чем 4243 эксгумированных тел. Было создано первое временное кладбище, состоящее из шести братских могил. Генералы Бронислав Богатеревич и Мечислав Сморавиньский были похоронены в отдельных могилах.
Ложь и борьба за правду
Несмотря на то, что правительства Соединенных Штатов и Великобритании знали о советском преступлении против польских офицеров в Катыни, они не были заинтересованы в том, чтобы это дело получило широкую огласку. Намного важнее, чем судьба военнопленных союзной армии, была для них прочность военно-политического союза со Сталиным в войне против Гитлера.
После освобождения советскими войсками Смоленской области, в Катынском лесу действовала комиссия НКГБ-НКВД, которая, согласно лживой советской версии об ответственности немцев за преступление, сфабриковала вещественные доказательства и «подготовила» свидетелей. Они давали показания в январе 1944 года перед специальной советской комиссией по установлению и расследованию обстоятельств этого дела, во главе с Николаем Бурденко и зарубежными журналистами.
Две символические могилы были сооружены на ранее созданном месте поминовения. У этих могил 30 января 1944 года при участии солдат 1-го корпуса польских войск в СССР под командованием генерала Зигмунта Берлинга (в прошлом военнопленного Старобельского лагеря, пошедшего на сотрудничество с СССР) была проведена траурная церемония, посвященная польским офицерам, убитым – как заявлялось – фашистами. Военный капеллан Вильгельм Кубш отслужил заупокойную службу.
Территория Катынского леса была огорожена высоким деревянным забором, а на месте преступления был установлен небольшой обелиск с надписями на русском и польском языках (в польской надписи были допущены ошибки): «Здесь захоронены военнопленные польские офицеры, зверски замученные немецко-фашистскими оккупантами осенью 1941 года». В 1970-х годах надпись на обелиске была заменена на следующую: «Жертвам фашизма – польским офицерам, расстрелянным гитлеровцами в 1941 году».
В 1946 году Советский Союз настаивал на включении в обвинительный акт против главных немецких военных преступников в Нюрнберге обвинения в убийстве польских офицеров в Катыни в сентябре 1941 года. Однако неубедительные показания свидетелей, многочисленные ошибки и неточности в советском обвинении привели к тому, что обвинение немцев в преступлении против польских офицеров не попало в обвинительный приговор Международного военного трибунала в Нюрнберге.
К теме преступления вернулись во времена холодной войны. В 1951 году Палата представителей Конгресса США создала комиссию по расследованию Катынского дела под руководством Рэя Джона Мэддена (т.н. комиссия Мэддена). В итоговом документе 1952 года комиссия возложила вину на СССР.
В 1970-е годы в Советском Союзе начали появляться публикации о преступлениях, совершенных немцами против мирных жителей в белорусской деревне Хатынь в 1943 году. Выбор этой истории среди множества столь же трагических можно объяснить сходством названий. На месте сожженной деревни был создан мемориальный комплекс в память о преступлении, куда возлагали цветы прибывавшие в СССР иностранные делегации и главы государств, включая президента США Ричарда Никсона. Подобная манипуляция должна была стереть память о Катыни и связать преступление с фашистами.
Память о жертвах Катынского преступления поддерживалась политической эмиграцией и польскими властями в изгнании. В начале 1950-х годов в церкви св. Адальберта (Войцеха) в Детройте благодаря усилиям польской диаспоры в США был установлен первый в мире памятник в память о Катынском преступлении. Позднее подобные памятники и мемориальные доски были установлены в Лондоне, Париже, Торонто, Риме, Мельбурне и Йоханнесбурге.
На Западе появились публикации о судьбе убитых военнопленных и необходимости восстановления правды, в т.ч. авторства Януша Заводного, Юзефа Мацкевича, Здзислава Стагля, Юзефа Чапского. Важнейшим источником сведений о жизни польских военнопленных в Козельске являются, в частности, записи и дневники узников, найденные во время немецкой эксгумации в Катынском лесу. Все записи прерываются на рубеже апреля и мая 1940 года, что является одним из свидетельств того, что преступление было совершено советской стороной. Не менее ценными являются воспоминания выживших узников Козельского лагеря, в т.ч. сделавших многое для восстановления истины о Катынском преступлении, – профессора Станислава Свяневича и католического прелата Здзислава Пешковского.
В течение многих лет ложь о совершении преступления немцами была официальной доктриной советских властей и подконтрольных им властей Польской Народной Республики (ПНР). В свидетельствах о смерти, выдаваемых семьям катынских жертв, были указаны ложные даты, например, день окончания Второй мировой войны. Семьи жертв подвергались преследованиям, вдов увольняли с работы, детям затрудняли поступление в вузы. Власти также вели уголовное преследование тех, кто боролся за восстановление истины. В их числе оказались священники Тадеуш Русек и Леон Муселяк (узник Козельска), которых приговорили к нескольким годам лишения свободы.
Однако, помимо «официальной» памяти, существовала еще и «неофициальная». Мемориальные доски жертвам Катынского преступления устанавливались в католических церквях, а имена убитых высекались на фамильных надгробиях.
Сохранение памяти о Катыни отстаивали и члены демократической оппозиции в ПНР: несмотря на преследования и репрессии со стороны Службы безопасности МВД ПНР, нелегально издавали и распространяли книги, календари, листовки, брошюры, плакаты, марки и открытки, посвященные трагическим событиям.
В 1978 году группа независимых исследователей, среди которых были в т.ч. Адам Мацедоньский, Анджей Костшевский и Станислав Тор, создала в Кракове подпольный Катынский институт, который нелегально издавал «Катынский бюллетень» и посвященные этой теме работы.
21 марта 1980 года на рыночной площади в Кракове произошло трагическое событие –бывший солдат Армии Крайовой, пекарь на пенсии Валентий Бадыляк совершил самосожжение в знак протеста против замалчивания коммунистическими властями информации о Катынском расстреле.
По инициативе священника Стефана Недзеляка, Стефана Меляка, Анджея Шоманьского, Мариана Езнаха, а также выдающегося специалиста по истории Катынского дела проф. Ежи Лоека 31 июля 1981 года в Варшаве на Воинском кладбище Повонзки был установлен «Катынский крест» с указанием даты преступления: 1940. Неоднократно уничтожаемый СБ, но вновь возводимый, он стал символом борьбы за правду. Стефан Недзеляк, пастырь катынских семей, был убит в ночь с 19 на 20 января 1989 года. Его убийцы до сих пор не найдены.
В октябре 1989 года группа выдающихся исследователей Катынского преступления (Анджей Хмеляж, Ежи Якль, Станислав Мария Янковский, Анджей Кунерт, Божена Лоек, Адам Мацедоньский, Марек Тарчиньский, Яцек Тшнадель, Енджей Тухольский и Войцех Зембиньский) создала в Польше Исторический комитет по расследованию Катынского преступления. Комитет совместно с Польским катынским фондом выпускает периодическое издание „Катынские тетради”, содержащее научные статьи и оригинальные материалы, посвященные этому преступлению.
Рассекреченная правда
Политические перемены и распад Советского Союза дали возможность раскрыть правду о Катынском преступлении. Во время встречи в Москве 13 апреля 1990 года президент СССР Михаил Горбачев передал избранные документы о преступлении президенту Республики Польша Войцеху Ярузельскому.
В тот же день агентство ТАСС заявило «о непосредственной ответственности за злодеяния в катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных» и что «советская сторона, выражая глубокое сожаление в связи с катынской трагедией, заявляет, что она представляет одно из тяжких преступлений сталинизма». Главная военная прокуратура СССР начала расследование, в ходе которого были обнаружены места захоронения военнопленных Старобельского лагеря в Харькове (Пятихатки) и Осташковского в Медном. В 1991 году в рамках следственных действий ГВП СССР при участии польских экспертов были проведены эксгумационные работы, в ходе которых были обнаружены останки польских офицеров и полицейских, убитых в 1940 году НКВД.
Польская сторона продолжала добиваться рассекречивания и обнародования всех документов, касающихся Катыни. 14 октября 1992 года специальный посланник президента Бориса Ельцина, проф. Рудольф Пихоя, глава Государственной архивной службы РФ, вручил в Варшаве президенту Леху Валенсе ксерокопии т.н. закрытого пакета № 1 Особой папки, содержащего решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года о расстреле польских военнопленных и заключенных из тюрем Западной Украины и Западной Белоруссии вместе с обращением главы НКВД Берии, которое формально инициировало это дело, а также с отобранной последующей документацией, связанной с осуществлением преступного решения. В 1993 году во время визита в Польшу Борис Ельцин возложил цветы к памятнику «Катынский крест» на Воинском кладбище Повонзки в Варшаве.
5 мая 1994 года заместитель начальника Службы безопасности Украины генерал Андрей Хомич передал польским властям список убитых на территории Украинской ССР в рамках Катынского преступления. Имена убитых в Белорусской ССР до сих пор неизвестны.
Соглашения, подписанные с российскими и украинскими властями в связи с принятым решением о создании польских военных кладбищ, позволили полякам провести масштабные эксгумации в Катыни и Медном (1994–1995 гг.), а также в Харькове (1994–1996 гг.). В Катыни группой руководил проф. Марьян Глосек, археолог; в Медном – проф. Бронислав Млодзейовский, антрополог; в Харькове – проф. Анджей Коля, археолог.
В Катынском лесу удалось с помощью бурения скважин и траншей локализовать все могилы, сооруженные в 1943 году польской технической комиссией Польского Красного Креста. Кроме того, были найдены и открыты все ямы смерти. Проведенные работы дали возможность точно установить, что на территории Катынского мемориала покоятся останки польских офицеров Польской армии, убитых НКВД весной 1940 года. Извлеченные из могил останки после проведенного исследования были возвращены обратно в могилы, а костные останки из ям смерти были захоронены на кладбище ПКК 31 августа 1995 года. В церемонии принял участие священник-францисканец отец Птоломеуш (Яцек Кучмик). В присутствии священника Здзислава Пешковского, членов семьи генерала Сморавиньского, делегации от общества «Катынские семьи» и Совета охраны памяти борьбы и мученичества 7 сентября прошло перезахоронение останков генералов.
Часть извлеченных предметов, принадлежавших польским военнопленным, можно увидеть в Катынском музее в Варшаве.
Почти сразу после того, как правда о Катынском преступлении была предана огласке, Польша начала разрабатывать концепцию поминовения жертв. Руководствуясь волей родственников погибших, Варшава приложила все усилия к тому, чтобы создать на месте преступлений военные кладбища и должным образом перезахоронить останки убитых.
Не имея возможности соорудить индивидуальные могилы в Катыни, Медном и Харькове, польские власти приняли решение о строительстве военных кладбищ с братскими могилами. Исключение составляют только две катынские могилы генералов – Мечислава Сморавиньского и Бронислава Богатеревича (Богатыревича).
Неоценимую роль в создании военных кладбищ и сохранении памяти о Катынском преступлении сыграли Совет охраны памяти борьбы и мученичества и его генеральный секретарь Анджей Пшевозник. Объявленный Советом конкурс пространственного обустройства кладбищ выиграл проект группы скульпторов во главе со Здиславом Пидеком и Анджеем Солыгой.
В 2000 году, спустя шестьдесят лет после преступления, в местах сокрытия тел были открыты и освещены три военных кладбища, объединенные Катынской трагедией – в Харькове, Катыни и Медном.
Четвертое польское военное кладбище было открыто 21 сентября 2012 года вблизи поселка Быковня, расположенного в границах Киева. Кладбище открыли после того, как проведенные археологические и эксгумационные работы показали, что именно там были сокрыты останки части жертв Катынского преступления, убитых в тюрьмах и входящих в «украинский список».
Несмотря на усилия польских властей, все еще не удалось отдать дань памяти жертвам из т.н. «белорусского списка», гражданам межвоенной Польши, уничтоженным по «катынскому решению», скорее всего, в Минске и захороненных в урочище Куропаты.
С 30 ноября 2004 года в Польше расследование по делу о Катынском преступлении ведет Институт национальной памяти, рассматривая его как военное преступление и преступление против человечества без срока давности. Решением от 14 ноября 2007 года Сейм Республики Польша объявил 13 апреля Днем памяти жертв Катыни в знак почтения и памяти всех жертв преступления.
Из: Катынь. По следам преступления. Путеводитель. Козельск – Смоленск – Гнездово – Катынский лес, Я. Рогожа, М. Вырва